У этого термина существуют и другие значения, см. Фагот (значения).
Фаго́т (разг., жарг., устар., от итал.fagotto — фагот, духовой музыкальный инструмент низкого регистра) — жаргонное слово, появившееся в офицерском лексиконе после войны 1812 года и быстро проникшее в разговорный, а затем и литературный язык. Употреблялось преимущественно как персональное прозвище или сжатая характеристика конкретного лица (персонажа), чаще всего — офицера. Самым известным литературным артефактом этого слова стала поэтическая строка «хрипун, удавленник, фагот...» (полковник Скалозуб), а также один из ярких второстепенных персонажей романа Булгакова «Мастер и Маргарита».
В основании первоначально лежало прямое сравнение человека с музыкальным инструментом — фаготом, звук и внешний вид которого имел гротескные или остро-характерные черты, выделявшие его из любого оркестра. В нижнем регистре фагот хрипел или рычал, а верхние ноты, напротив, звучали карикатурно гнусаво и сдавленно. Сам же инструмент напоминал вязанку дров (от итал.fagotto — узел, пучок, вязанка) или, возможно, долговязую тощую фигуру, стоящую «навытяжку».
Не замедлил явиться пред нами в аудиториях и мундирный попечитель <университета>, тотчас же при своем появлении прозванный, по свойству его речи, фаготом. Действительно, речь была отрывистая, резкая.[2]
— Николай Пирогов, Вопросы жизни. Дневник старого врача, 1881
«Это что значит?» — произнес фагот самым резким и пронзительным голосом, нарушившим тишину аудитории и внимание слушателей, прикованное к химическому опыту Геймана. «Таких надо удалять из университета», — продолжал таким же голосом фагот.[2]
— Николай Пирогов, Вопросы жизни. Дневник старого врача, 1881
— «O, mesdames, обратите внимание на фагот... Какой уморительный фагот!» — восклицает флигель-адъютант Криницын, указывая на бегущего впереди Элиз человека. <...>
«О, какой смешной фагот!.. О, какой невероятный, невозможный, никуда не годный фагот!» — раздаётся по всей зале.[3]
— Александр Эртель, «Гарденины, их дворня, приверженцы и враги», 1889
...ясно, что слова хрипун, удавленник, фагот употреблены здесь не в своем прямом значении. Они тут выступают как иронические обозначения типических черт представителя внешне вымуштрованного, столичного, привилегированного офицерства царской России начала XIX века.[6]
Чацкий называет его — «Хрипун, удавленник, фагот», и это означает, что Скалозуб по тогдашней моде «перетянут» ремнями, чтобы грудь выдавливалась колесом.[8]
«Звериная» и вообще «животная» (в том числе и «орнитологическая») символика (в сочетании с вещной) — излюбленный фонд, откуда и последующие «натуралисты» черпали образы при рисовке лиц. Например, у Е. П. Гребенки в рассказе «Искатель места»: «Тут страдали разные люди, похожие и на изломанную флейту, и на раскрашенный бубен... и на утку в салопе... и на алебарду будочника под вуалью... и на фагот в сапогах»[9]
— Виктор Виноградов, «Гоголь и Достоевский» (рецензия на книгу Ю. Н. Тынянова), 1921
Вспоминается характеристика Скалозуба, данная Чацким в образах офицерского арго: Хрипун, удавленник, фагот... <...>
Для социальной характеристики полковника Скалозуба в речи Чацкого Грибоедов использовал слова хрипун, удавленник, фагот в классово-диалектном, армейско-офицерском жаргонном смысле. <...>
Непосредственно ясно, что слова хрипун, удавленник, фагот употреблены здесь не в своем прямом значении. Они тут выступают как иронические обозначения типических черт представителя внешне вымуштрованного, столичного, привилегированного офицерства царской России начала XIX века.[10]:427
Для понимания слова фагот чрезвычайно важен рассказ знаменитого хирурга Н. И. Пирогова в «Дневнике старого врача» о назначенном в начале царствования Николая I попечителе Московского университета военном генерале Писареве: «Не замедлил явиться перед нами в аудиториях и мундирный попечитель, тотчас же при своем появлении прозванный, по свойству его речи, фаготом. Действительно, речь была отрывистая, резкая. Я видел и слышал этого фагота, благодарение Богу, только два раза на лекциях...» <...>
Можно припомнить обычные указания на свойственный фаготу — музыкальному духовому деревянному инструменту низкого регистра — хрипловато-гнусавый тембр. Ср. у Гоголя в «Мертвых душах»: «Манилов в ответ принялся насасывать чубук так сильно, что он начал, наконец, хрипеть как фагот».
Следовательно, жаргонное словоупотребление в языке художественной литературы социально-исторически обусловлено, и в то же время оно нередко связано с общенародным словарным фондом языка.[6]
В одной из ранних редакций рассказывается, что за Воландом и его спутниками была послана вооруженная погоня. И Бегемот, а вслед за ним и Коровьев с разрешения Воланда свистят, якобы в целях самозащиты. От дьявольского свиста Фагота «пласт земли рухнул в Москву-реку, поглотив наступающие шеренги и бронированные лодки».[11]
— Мария Шнеерсон, «Чувства добрые», 2003
...чтобы разрядить душевное напряжение и посмешить окружающих, Бегемот просит разрешить ему свистнуть. Маргарита присоединяется к его просьбе. Когда же с аналогичной просьбой обращается к Воланду Коровьев, тот, очевидно зная, как может свистнуть Фагот, предупреждает: «Ну, ты смотри, смотри, смотри, без членовредительских штук». И вот, после его оглушительного свиста «на берег выплеснуло целый речной трамвай с совершенно невредимыми пассажирами».[11]
— Мария Шнеерсон, «Чувства добрые», 2003
...в конце романа <Мастер и Маргарита> полуироническое „пророчество“ Коровьева о том, что на месте сгоревшего Грибоедова будет построено новое здание, „лучше прежнего“. Цитатный характер данной фразы Коровьева подтверждается и тем, что одно из его имен — Фагот — содержит намёк на Скалозуба („хрипун, удавленник, фагот“ — слова Чацкого о Скалозубе)».
— Фима Жиганец, «Коровьев против Сирано. Тайны Мастера и Маргариты», 2012
Скалозуб, вопреки часто встречающейся ошибке школьников и режиссёров, молод. Его отличает своеобразное армейское «щегольство». Чацкий называет его — «Хрипун, удавленник, фагот», и это означает, что Скалозуб по тогдашней моде «перетянут» ремнями, чтобы грудь выдавливалась колесом. Но это щегольство лишь прикрывает его умственное ничтожество и душевную пустоту.[8]
Не замедлил явиться пред нами в аудиториях и мундирный попечитель <университета>, тотчас же при своем появлении прозванный, по свойству его речи, фаготом. Действительно, речь была отрывистая, резкая. Я видел и слышал этого фагота, благодарение Богу, только два раза на лекциях; один раз на лекции у профессора химии Геймана, другой раз у Мухина, и оба раза появление было сопровождаемо некоторого рода скандалом.
У Геймана на лекции фагот, высокий, плечистый генерал в военном мундире, входивший всегда с шумом, в сопровождении своих драбантов, встретил моего прежнего нахлебника, Жемчужникова, в странном для него костюме: студенческий незастегнутый мундир, какие-то уже вовсе немундирные панталоны и с круглою шляпою в руках. «Это что значит?» — произнес фагот самым резким и пронзительным голосом, нарушившим тишину аудитории и внимание слушателей, прикованное к химическому опыту Геймана. «Таких надо удалять из университета», — продолжал таким же голосом фагот. Жемчужников встал, сделал шаг вперед и, поднимая свою круглую шляпу, как бы с целью надеть её себе тотчас же на голову, прехладнокровно сказал: «Да я не дорожу вашим университетом», — поклонился и вышел вон. Фагот не ожидал такой для него небывалой выходки подчиненного лица и как-то смолк.[2]
— Николай Пирогов, Вопросы жизни. Дневник старого врача, 1881
В аудиторию Мухина фагот ввалился однажды и сказал уже такую глупость, которая, верно, не прошла ему даром. Надо знать, что в начале царствования Николая почему-то, а может быть, именно благодаря разным бестактным выходкам фагота, русские наши немцееды, видимо, стали на дыбы, полагая, что пришёл на их улицу праздник. <...> Мухин всполошился особенно и каким-то образом достиг на некоторое время того, что даже начал читать лекции в анатомическом амфитеатре, прежде ни для кого, кроме Лодера, недоступном. Это продолжалось, однако же, недолго. Мухин почему-то снова перешел на лекции в прежнюю аудиторию свою, в здании университета, также в довольно пространную (человек на 250), но не так удобную. Вот в эту-то переполненную аудиторию и ввалился с шумом фагот.
— Почему же вы не читаете там? — спрашивает он Мухина, указывая рукою по направлению анатомического театра.
— Да там, ваше превосходительство, Лодер раскладывает кости и препараты пред своими лекциями.
— А! Если так, то я его самого разложу, — отвечает громко, на всю аудиторию, фагот. Лодеру донесли об этом глупом фарсе. И вскоре мы услыхали, что сам король прусский довел до сведения государя о происках против маститого учёного.[2]
— Николай Пирогов, Вопросы жизни. Дневник старого врача, 1881
Мы восстанавливали «Маленького принца». Впервые он был сделан года полтора назад и пережил несколько редакций. Литературную часть исполнял некто Фагот — старый наш приятель по хипповой тусовке, человек весьма своеобразный и колоритный.[12]
...каждый ресторанный завсегдатай вспомнит, как виртуозно музицировал в лучших едальных залах столицы знаменитый лабух Фагот... Упомянутых представителей сильного пола роднила одна тайная страсть – они коллекционировали женщин и в этом, как истинные профессионалы, видели смысл жизни.[13]
Фагот обладал безошибочным чутьём – протягивал женщине руку только в полной уверенности, что его ладонь ощутит ответное пожатие, и в этот миг он своё обретённое (обречённое) сокровище умыкал – стремительно вёл к выходу (у дверей наготове ждала бирюзовая «Лада»), и пока швейцары с вышибалами отсекали спохватившихся прежних спутников дамы, она бесследно исчезала. А Фагот гнал авто по ночной Москве к ВДНХ, где напротив железного дуэта с серпом и молотом, на последнем этаже многоквартирного дома на ножках, располагался его альков. И говорил, говорил — в машине и выходя из неё, поднимаясь в лифте, отпирая квартиру: о музыке, о страсти, о любви... Едва дверь захлопывалась, как разгорячённую потоком красноречия даму мигом охлаждал заранее заготовленный ушат ледяной воды: «А теперь, тварь, раздевайся!» Что происходило дальше, читателю придётся дорисовать своим воображением...[13]
Дверь в квартире Фагота с внутренней стороны не имела ни ручки, ни видимого замка, и дама быстро осознавала своё положение. В панике начав метаться по жилищу, обнаруживала, что единственная комната, застеленная медвежьими шкурами, представляла собой огромную сплошную постель, попытка укрыться в ванной тоже спасения не сулила, так как и там отсутствовал запор, и последним убежищем оставалась кухня. А здесь тётёху поджидал сюрприз: загнав её в угол, Фагот, в случае дальнейшей несговорчивости, открывал все краны газовой плиты: «Умрём вместе!»[13]
— «O, mesdames, обратите внимание на фагот... Какой уморительный фагот!» — восклицает флигель-адъютант Криницын, указывая на бегущего впереди Элиз человека. Человек — в мещанской чуйке, в решительно надвинутом картузе и с строго и презрительно стиснутыми губами...
«О, какой смешной фагот!.. О, какой невероятный, невозможный, никуда не годный фагот!» — раздается по всей зале.
«Зачем же они смеются? — думает Элиз. — Ведь это вовсе и не фагот... Ведь это тот самый, что бежал за ним и заглядывал ему в лицо, крикнул ему: Убивец!» Но ей некогда думать.[3]
— Александр Эртель, «Гарденины, их дворня, приверженцы и враги», 1889
— Александр Куприн, «Грань столетия» (Драматическая трилогия (нет, даже больше!) в… действиях и… картинах), 1900
Ещё целых пол часа шло их музыкальное заседание или, скорее, соревнование инструментов. Валторна вздыхала, и не зря: она уходила из жизни, как романтическое ощущение действительности; фагот хихикал и пищал, — он еще оставался как ехидный и злой гротеск, полезное оружие в эпоху социальных завоеваний.[5]
↑ 12Н. В. Гоголь. Собрание сочинений в 7 томах. — М.: «Художественная литература», 1967 г.
↑ 1234Н. И. Пирогов. Вопросы жизни. Дневник старого врача. — Иваново, ПресСто, 2008 г.
↑ 12А. И. Эртель. Гарденины, их дворня, приверженцы и враги. Москва: «Советская Россия», 1996. «Гарденины, их дворня, приверженцы и враги»
↑ 12А. И. Куприн. Пёстрая книга. Несобранное и забытое. — Пенза: 2015 г.
↑ 123Леонов Л.М., Собрание сочинений в 10-ти томах. Том 5. - М.: «Художественная литература», 1983 г.
↑ 12В. В. Виноградов, История слов : около 1500 слов и выражений и более 5000 слов, с ними связанных. — М., Рос. акад. наук. Отд-ние лит. и яз., 1999 г. — 1138 с.
